Еще Аристотель понимал материал как начальную точку пути, в котором потенциальное, содержащееся в материале, актуализируется и приобретает форму предмета[1]. Проецирование этой идеи на человека привело Хайдеггера к ужасной мысли о том, что зрелость и законченность человека — это его смерть. Человек, пока он есть, постоянно уже есть свое «еще-не»[2], и поэтому он всегда уже и свой конец[3]. Человек раскрывается как бытие-к-смерти. Однако, пока он есть, его собственная смерть остается недоступна для созерцания[4].
В проекте роль аристотелевского предмета и хайдеггеровского человека берет на себя сырая глина, ее неясные комья, которые еще не стали никакой вещью. Сгусток глины — это первое «что-то» неопределенной материи, заключающее в себе бесконечное множество потенциальных предметов, которыми оно может стать. Разрушение потенциального предмета через высушивание и разбитие — проявление бытия-к-смерти глиняной массы. Соединение осколков глины фиксирующим разломы гипсовым раствором и последующее растворение в воде изначально влажного кома приводит к возникновению новых форм-трещин, где каждая раскрывает лишь один из множества потенциальных рисунков разрушения. Скульптуры вырастают на почве потенциала исчезновения глины, который всегда был в ней, превращая пустотность рисунка исчезновения в костяной каркас, удерживающий в себе пустотную целостность тела.
Обращение к предметам повседневности, подручному, по завету Хайдеггера — фундаментальный шаг исследования человека как присутствия, центрального элемента в разыскании ответа на вопрос о смысле бытия[5]. Глина предстает материалом, испокон веков создающим предметный мир человека. Предметы вырастают из земли[6], которая приобщается к человеку в своей древней форме — влажной глине. Ее неопределенные сгустки — младенчество предметов — место, на котором пересекаются аристотелевская материя и хайдеггеровское бытие-к-смерти, земля и человек. Сама глина проходит путь от зарождения во влаге земли до возвращения в землю в виде воды. В то же время, метаморфоза трещин глиняного сгустка в окаменелость дает нам возможность на мгновение заглянуть в лицо нашей собственной смерти.
Гипсовые формы-трещины хранят на своей поверхности рисунки разломов комьев глины, состоящих из маленьких ямок, выбоин и рыхлых бугорков. В этих рельефах скульптуры удерживают мельчайшие частицы глиняной массы, которая в свое время словно форма-плоть накрепко срослась с контрформами-костями и оставила свой цветной след даже после полного растворения.
Arist. Metaph. E 8. 1032а19–22; Аристотель. Сочинения в четырех томах. T. 1 / пер. А.В. Кубицкого. — М.: Мысль, 1976. — С. 198: «[…] все, что возникает — естественным ли путем или через искусство, — имеет материю, ибо каждое возникающее может и быть и не быть, а эта возможность и есть у каждой вещи материя».
Там же. С. 245: «Подобно тому как присутствие […] пока оно есть, постоянно уже есть свое еще-не, так есть оно всегда уже и свой конец. Подразумеваемое смертью окончание значит не законченность присутствия, но бытие концу этого сущего. Смерть — способ быть, который присутствие берет на себя, едва оно есть».
Там же. С. 260: «Фактично присутствие ближайшим образом и большей частью держится в несобственном бытии смерти. Как можно «объективно» характеризовать собственное бытие к смерти, если присутствие в конечном счете никогда не вступает в отношение к своему концу или если это собственное бытие по своему смыслу должно оставаться тайной для других?».
Там же. С. 231, 67: «Искомое — ответ на вопрос о смысле бытия вообще и прежде того возможность радикальной разработки этого основовопроса всякой онтологии. Высвобождение горизонта, в котором нечто подобное бытию вообще становится понятно, равносильно однако прояснению возможности бытийной понятности вообще, которая сама принадлежит к устройству сущего, именуемого нами присутствием [Dasein]»; «[…] какое сущее должно стать предтемой и утвердиться как предфеноменальная почва? Отвечают: вещи».
Хайдеггер М. Исток художественного творения // Исток художественного творения. Избранные работы разных лет / пер. А.В. Михайлова — М.: Академический проект, 2008. — C. 119: «[…] из […] хранимой принадлежности земле изделие восстает для того, чтобы покоиться в себе самом».
